Почти независимы, почти свободны: Христиания и Мгинго
Опубликовано: 07.09.2018
Система — сложная штука. Эту фразу можно отнести к любой сфере, начиная от устройства механического будильника до общего мирового порядка, что в матушке-природе, что в нашем социуме. В офисе — система, в магазине — система, в детском саду, школе, универе — она просто везде. И как-то так получается, что ее правила заложены без учета мнения большинства “винтиков”, приводящих ее в действие. С детсадом понятно, там взрослые “рулят”. Где-то начальство, где-то педагоги, и так далее. Но если посмотреть более глобально, то все равно все сводится к тому, что каждый из нас подчиняется правилам. Хорошо это, или плохо — судить не возьмусь, но идеального мира, в котором всё будет всех устраивать, достичь никогда не получится. Из года в год, из столетия в столетие обязательно находятся “горячие головы”, ратующие за смену существующего порядка, и даже если им удается организовать все по-своему, то в итоге мир опять сводится к радости одних и недовольству других. Такова человеческая природа.
А мечты об идеальном государстве никуда не делись, бережно лелеемые утопистами и романтиками-пацифистами. Они спят и видят, что жизнь вокруг прекрасна и удивительна (впрочем, оно так и есть), руководители справедливы и честны, а система создана правилами, которые устраивают абсолютно всех. Только 99% этих утопистов продолжают мечтать об идеальном мире, а еще 1% пытается его создать, причем не ломая общепринятый порядок. а создавая свой на отдельном клочке земли, чтобы “не дразнить собак” и особо никому не мешать, варясь в своем личном котелке.
Свобода, равенство, братство и общая собственность
Знаете, где можно найти просто невероятное количество самопровозглашенных государств? В Интернете! Учредители виртуальных “новообразований” усиленно делают вид, что они абсолютно независимы и ни в чем не собираются уступать официальным странам, а также не планируют считаться с их законами, усердно издавая собственные. Только вот большинство интернетчиков — большие шутники, а потому и сами расценивают виртуальные плоды своего труда, как обычное, хоть и немного неординарное, развлечение. Но опять, это 99% от общего числа, среди которых есть пресловутый процент, который подкрепляет слова делом.
Независимые сообщества, созданные этими людьми, существуют по своим законам, и стараются не позволять внешнему миру воздействовать на внутренний распорядок. Естественно, внешний мир с такой ситуацией напрочь отказывается соглашаться, и всеми силами пытается усмирить “блудных сыновей”, правда, получается это далеко не всегда, по тем или иным причинам. В итоге могучий “старший брат” попросту вынужден искать компромисс, чтобы не привести сложившуюся ситуацию к непоправимым последствиям, при условии, конечно, что этот “старший брат” достаточно адекватен. Если компромисс был найден, то обе стороны обозначают условия сотрудничества, которым стараются следовать.
Проиллюстрировать относительно положительный итог переговоров может Христиания. Изначально это был обычный квартал Копенгагена, полностью застроенный заброшенными со временем казармами. Свято место пусто не бывает: сейчас в Христиании постоянно обитают около 1000 человек, а свою историю самоуправляемый кусочек Дании начал с 26 сентября 1971 года, когда в пустых казармах прочно обосновались проходившие мимо хиппи. Их все устраивало: даже сейчас на территории квартала есть магазины, рестораны и кафе, даже несколько водоемов. Постепенно выработалась четкая цель:
… создать самоуправляемое общество, в котором каждый индивид ответственен за благополучие всей общины. Общество должно быть экономически самодостаточным, и быть непреклонным в убеждении, что физиологическое и физическое разрушение может быть предотвращено.
Правительство было, мягко говоря, шокировано такой наглостью, и растерялось настолько, что кучу времени не могло прийти к выводу — какой же легальный статус определить для квартала? Хиппи — как тараканы, попытки очистить казармы и выселить миролюбивых захватчиков проваливались одна за другой. Естественно, территория, на которой практически не действовали официальные законы, не могла не привлечь внимание криминальных элементов разной степени значимости. В 1984 Христианию пыталась “подмять” под себя группа байкеров, возжелавших править кварталом и наложить лапу на торговлю гашишем, только хиппи ухитрились и их оттуда выжить. Не думаю, что были применены какие-то силовые методы, все-таки в идеологии субкультуры одним из важнейших принципов является ненасилие. Допускаю, что неудавшиеся монополисты попросту сбежали от творившейся вокруг бесовщины.
К относительному консенсусу Дания в лице Копенгагена и Копенгаген в лице Христиании пришли только в 1995 году, когда последняя заключила с Минобороны первой соглашение. По его результату Христиания платит в казну государства налоги, по сути, арендуя казармы, и спокойно живет по своим законам, которых, кстати, немало, и они не перекликаются с законами Дании. Так, в Христиании запрещены бронежилеты, автомобили, воровство, торговля тяжелыми наркотиками и чем-то насолившие жителям бронежилеты. В качестве “госграницы” квартал использует большие камни, регулярно убираемые правительством Копенгагена и с завидным постоянством возвращаемые обратно обитателями казарм.
Попытки вернуть квартал под крыло “старшего брата” не прекращаются, полицейские регулярно “зачищают” его, и каждая “чистка” сопровождается арестами. Датское правительство тоже можно понять: население квартала носит весьма маргинальный характер. Согласно закону L205, который был принят в Дании в 2004 году, каждый житель казарм — отдельный индивидуум, и имеет право на частную собственность. То бишь, L205 отвергает Христианию как коллектив с общей собственностью, а это, в свою очередь, приводит к возможности продажи отдельными ее жителями христианийской земли. Но этот факт не устраивает обитателей квартала, а потому вызвал множество протестов.
В 2011 году произошла наиболее яркая стычка потомков хиппи и правительства Копенгагена, вызванная решением Верховного суда Дании выселить всех христианийцев к чертовой бабушке. Так как они не имеют никаких прав на занимаемую территорию, и не желают освобождать ее мирным путем, то возник открытый конфликт между населением и полицией: одни бросались булыжниками и камнями, вторые брызгали слезоточивым газом. Суд вынес решение в феврале, столкновение произошло в апреле, а уже в августе этого года Христиания получила полуавтономный статус с правом жителей выкупить землю в квартале по цене, гораздо ниже рыночной. Что касается свободных, не выкупленных участков, то государство оставило за собой право сдавать их в аренду по своему усмотрению.
Однако это все же Европа. Если учесть “просвещенность” и “цивилизованность”, да приплюсовать сюда нынешнюю толерантность, возведенную чуть ли не в ранг божества, то становится относительно понятным, почему стало возможным само существование Христиании. А что, если взять на рассмотрение не Европу, а, например, Африку? Причем не те ее участки, где народ живет в относительном достатке, а вот прямо самые-самые районы и страны, где лишний глоток воды за счастье? Есть ли возможность сломать систему там, где целью ее существования становится не комфорт и свобода во всех смыслах, а элементарное выживание? Есть. Приведу живой пример — остров Мгинго, на котором благодаря желанию и толике удачи, присутствовавшим у первых поселенцев, образовалась настоящая рыбацкая коммуна.
Рыбаки против злых духов
Остров расположен на озере Виктория, а его площадь насчитывает всего 2000 квадратных метров. Словом, кроха. Никто и никогда на этой крохе не жил вплоть до 1991 года, когда двое кенийских рыбаков — Далмас Тембо и Джордж Кибебе — решили избрать его своим новым домом. По крайней мере, эта парочка так и говорила, дескать, приехали, осмотрелись — никого, и решили остаться. Дело не в том, что Тембо и Кибебе интроверты по характеру, а в более прозаичных вещах, в частности — нильском окуне, который считается одной из ценнейших промысловых рыб. Для большего понимания ситуации: даже при скромном клеве за месяц на озере можно наловить рыбы примерно на $250, что позволит среднестатистической кенийской семье из десятка человек безбедно жить приличное количество времени, тогда как на Большой земле ту же сумму рыбак получит уже за три месяца. Разница весьма ощутима. Правда, остров открылся своим гостям не сразу — поначалу рыбаки отвалили 300 кило рыбы местному шаману, чтобы он избавился от злого духа Калеле, оккупировавшего эту землю. Шаман честно отработал харчи, проскакал с бубном весь Мгинго, и дал добро на житье. Пара добытчиков недолго наслаждалась отшельничеством: слухами земля полнится, и, узнав, что Калеле на острове больше нет, вслед за Тембо и Кибебе потянулась длинная вереница других рыбаков в количестве 60-ти человек из сопредельных стран, Кении, Уганды и Танзании. Новички охотно согласились с главенством охотников на Калеле (конечно, кто еще готов самолично 3 центнера тяжкого труда шаману отдавать), и стали мирно сосуществовать на острове. Два “управленца” по справедливости решали возникающие споры, окуня хватало на всех, и в скором времени молва о сладкой жизни на Мгинго разнеслась по окрестностям, притянув на остров еще несколько десятков человек, и на 2009 год население крохи насчитывало 131 человека. На этом этапе правители “закрыли границу”, что стало вынужденной мерой: островок попросту не вмещал всех желающих, и новоприбывшим оставалось бы селиться только на плотах. Тембо и Кибебе, показав себя отличными главарями, имеют полное право руководить жизнью коммуны до конца своих дней. К ним добавились еще пятеро выбранных жителями рыбаков, и вот эта великолепная семерка “рулит” всей жизнью на острове. Все бы ничего, только вот именно с ними приходится иметь дело официальным властям Кении и Уганды. Откуда такой интерес, спросите вы? А оттуда. Дальше начинается самое интересное.
Озеро Виктория находится на границе между Кенией и Угандой. Рыбаки, может, и рады были бы спокойно добывать окуня и платить за это полагающийся в таких случаях налог, да только вот неувязочка — Мгинго принадлежит Кении, а вода вокруг него — Уганде. Просто шик. И кому в этом случае дань выплачивать?
С 1926 года этот остров, как и два соседних, считался кенийским — так показано и в картах, и в документах. Но Уганду это не устраивает, и правительство этой страны убеждено: несмотря территориальную на принадлежность Мгинго, вода вокруг него остается угандийской, по крайней мере большая часть. Особенно ситуация обострилась в 2008-2009 годах, когда обе стороны тянули одеяло на себя: президент Уганды заявил, что кенийские рыбаки, обосновавшиеся на Мгинго, ведут незаконный промысел, и должны приобретать некое подобие лицензии на лов. Казнить нельзя помиловать. В 2004 году на остров отправлены угандийские полицейские — они подняли флаг, сели на бережке и сделали вид, что охраняют местный правопорядок. Вскоре к ним присоединились и кенийские коллеги. Рыбаки посмотрели, покрутили пальцем у виска и пошли дальше окуня ловить — им шкодить некогда, им работать надо. В 2009 году прибыли делегации обеих стран. Убрали полицейских, опустили флаг, заново намалевали границу по земле и воде. Единственный итог встречи — рыбакам разрешено “работать” в прежнем режиме и все остается так, как есть, пока эксперты заново не пересмотрят границу. Спрашивается, толку от той дипломатии в этом случае? Что воля, что неволя — всё одно, остров так и остался кенийским, да и воды вокруг него оказалось предостаточно.
Чуть позже было найдено еще одно решение, относительно устроившее власти обеих стран. Стран — но не острова. Рыбаки должны были теперь платить налоги и тем, и другим, по 25% от заработка каждой стороне. Да плюс еще 10% в собственную коммуну. Несложная арифметика: от всего заработанного рыбаку остается всего 40% кровных. Мало, да, но это все равно намного больше, чем в среднем у соотечественников.
Душа, тело, и злые духи
Со стороны по такому описанию может показаться, что жители Мгинго — сплошные Ротшильды и Рокфеллеры. Но это только по описанию, и только “показаться”. А вот если посмотреть на сам остров, то впечатление рыбацкого Эльдорадо напрочь испаряется, потому что Мгинго выглядит натуральным пристанищем бомжей.
Крошечные хижины, по внешнему виду смахивающие на металлические вагончики гастарбайтеров-нелегалов, буквально прилеплены одна к другой, сползая по каменистому берегу до самой воды, и только могучий дух кенийских рыбаков не позволяет их жилищам окунуться в воды Виктории. Свободного пространства нет от слова “совсем”, за исключением узких проходов-улочек и крошечной торговой площади (!), находящейся неподалеку от основного причала. Все причалы забиты длинными лодками, те, которые на данный момент не используются по прямому назначению, наскоро оборудуются немногочисленной женской частью населения под прачечные и сушильни. Часть “вагончиков” отведена под нужды населения: на острове функционируют несколько магазинов, бары с бильярдом и телевизорами, парикмахерская, аптека, отель, и публичные дома. Заботясь о теле, не забывают и о душе — функционирует полноценная католическая церковь (видимо, от Калеле защищает). Словом, не жизнь, а малина, и коммунаров все устраивает. Самый большой страх жителей острова — изгнание из коммуны, которое происходило аж шесть раз с момента ее основания. Причина — кража. Нетрудно догадаться, что с таким отношением преступность на Мгинго отсутствует как класс. За мелкие правонарушения полагается менее суровое наказание: прилюдная порка соломенным кнутом.
И жить бы им, да радоваться, но одно беспокоит Тембо и Кибебе — рост населения. Несмотря на введенное ограничение, оно продолжает расти, ведь многие рыбаки переселились на остров вместе с семьями, и уезжать не планируют. А потому посматривают обитатели Мгинго на соседний островок, Усинго. Вот где разгуляться! По размерам он немного больше, необитаем, и тоже относится к кенийской территории.
Только вот есть проблема: злые духи. Поговаривают, что к обитавшему на Усинго Туку присоединился изгнанный с Мгинго Калеле, а за двух духов сразу не берется ни один шаман — тут и тонна рыбы не поможет. А потому на заманчивую территорию рыбаки и носа не кажут. Только безрассудные исследователи с других континентов иногда появляются, видимо, совсем разум утратили, раз идут на такой риск.
Рейтинг
последние 5