1. Иоланта Козак

ZOFIA ZALESKA: Вы перевели более ста названий, в том числе книги Курта Воннегута, Эдгара Аллана По, Льюиса Кароллы, Филиппа Рота и совсем недавно Дэвида Фостера Уоллеса. Разве тебе не хватает этой работы, достаточно того, чтобы быть над чужими текстами?
ДЖОЛАНТА КОЗАК : Наоборот, я думаю, что люблю эту работу все больше и больше. Перевод был первым профессиональным занятием, о котором я придумал и о котором мечтал, хотя и не первым, которым я занимался - после окончания университета я был журналистом в журнале Na przełaj. Я изучал английский язык, более или менее в середине учебы, когда мы работали над песнями Уильяма Блейка, я встретил его знаменитое стихотворение под названием «Тигр», которое требовало от меня перевода, просто из этого польских слов и звуков. Работа переводчика тесно связана с моим слухом, я могу слышать тексты и четко переводить через слух. О том, что я занялся профессиональным переводом, решила награда в конкурсе дебютирующих переводчиков, организованном студенческими журналами «itp» и «Literatura na Świecie». Я подал заявку на перевод остроумных слов Спайка Миллигана и победил, хотя и не без превратностей.

Что?
Конкурс подписывал тексты специальной эмблемой, в юности у меня была наивная марка хиппи, которую я привезла из Лондона - цветок со словами «Счастье». Этим штампом я пометил переводы, но конверт был утерян - также помечен этой эмблемой - в которой были мои имя и фамилия. Результаты были опубликованы без учета моих переводов, потому что считалось, что, возможно, для какой-то шутки их прислал более старый переводчик, предположительно подозревался Антони Марианович. Тогда я была беременна, другие вещи поглощали меня, кроме того, я не считала себя великолепной, поэтому я не возражала потерять - как я думала в то время. Мой муж, который обиделся на меня, занял другую позицию и объявил, что отныне мы не будем покупать ни «и т. Д.», Ни «Literatura na Świecie». И это то, что нам отомстило, потому что мы не знали, что «Literatura na iewiecie» ищет переводчика на своих страницах, который пометил свои переводы штампом «Счастье». Однако наступил День защиты детей, и, поскольку мы заканчивали «Литературу на Свеце» для нашего будущего потомка, мой муж, увидев новый выпуск «Винни-Пух» на обложке, он смягчил, купил этот номер, и в нем мы наконец-то нашли рекламу. Затем я пошла в редакцию с моей печатью, и дело прояснилось.

Если бы не эта победа, ваш профессиональный путь мог пойти по-другому?
Может быть. Я бы, конечно, перевел для себя, но по натуре я не уверенный в себе человек, поэтому я не знаю, смог бы я без этой награды показать свои переводы кому-то. Победа воодушевила меня и заставила пойти с переводом к читателю. Я взял их, я думаю, какую-то сюрреалистическую английскую прозу, но они не интересовались ею, они сказали мне, что они просто закрывают объем молодых американских авторов в переводах молодых польских переводчиков, и им еще предстоит раздать две истории. Вот так все и началось.

Возвращаясь к вашему вопросу о том, не хватает ли мне этой работы, я хотел бы добавить, что эта профессия абсолютно не скучная. Мне повезло переводить нетривиальные книги, а иногда даже замечательные. Каждый из них - это совершенно другой мир. Чтение, как известно, один из способов изучения мира, переводчик - очень специфический читатель, он должен глубоко вникнуть в суть вопроса, выяснить, каковы реалии, в которых происходят события, и т. Д. Я многое узнал об этой работе, что иначе я бы не получил, внезапно различная информация толкает меня в сферу осознанности и требует объяснения. Конечно, позже многое из этого будет забыто, но это знание растет где-то в нас. В этой работе у меня возникает ощущение общения с невероятным богатством. Опыт работы с органолептическим миром, безусловно, является чем-то очень важным, но испытывать его при внимательном чтении также приятно. Самое большое приключение в переводе - это всегда для меня вход в голову автора, попытка воссоздать процесс конструирования и мышления, которые сопровождали создание книги.

Иоланта Козак

Переводчик прозы и поэзии с английского. Переведено, среди прочего Романы Уильяма Уортона («Птичка», «Папочка», «В лунную яркую ночь»), Льюис Кэрролл («Алиса в стране чудес»), Джон Ирвинг («Правила винодельни»), Курт Воннегут («Русалки с Титана»), «Добро пожаловать в дом обезьян»), Филип Рот (в том числе «Американская идиллия», «Человеческий недостаток», «Завершающее животное»), Дэвид Фостер Уоллес («Короткие интервью с неприятными людьми», «Забвение», «Предположительно круто» вещь, которую я никогда больше не сделаю "), Hanyi Yanagihary (" Маленькая жизнь "," Люди на деревьях "). Толкователь стихов Уильяма Блейка и рассказов Эдгара Аллана По. Автор книги «Литературный перевод как метафора» (2009). В 2008 году за перевод книги «Заговор против Америки» Филиппа Рота, удостоенной награды «Литература на Свеце», в 2016 году она была номинирована на литературную премию Гдыни за перевод «Коротких интервью с неприятными людьми». Лауреат премии ЗАИКС за перевод иностранной литературы на польский язык (2017).

Работать немного детективом?
Может быть, скорее действует, потому что перевод является воплощением. Переводя, я должен идентифицировать себя с человеком, чей текст я перевожу до определенной степени. Я не имею в виду читать биографию автора, а скорее, чтобы проникнуть и ощутить мелодию и логику его мыслей. Это может быть сложно, но мне никогда не приходило в голову, что я буду защищаться от автора, так что я устаю во время перевода. Возможно, это связано с тем, что я часто предлагаю издателю книги, в которой я убежден, или я решаю делать предложения, которые мне нравятся. Обычно я имею удовольствие работать с текстами, которые, как мне кажется, я бы хотел написать сам.

Прежде чем мы поговорим о ваших недавних переводах, я хотел бы спросить вас о начале вашей работы, восьмидесятых. В то время вы перевели, среди прочего, книги Уильяма Уортона. «Ptasiek», очевидно, появился в Польше тиражом в тридцать тысяч экземпляров, и Уортон, вероятно, никогда не догонял нас так.
Да, это правда. Кажется, у него было десять тысяч основных усилий, а потом было еще больше отпечатков. Перевод Уортона мне предложил Лех Енцмик, тогдашний руководитель отдела англоязычной литературы в Четельнике. У Енцмика невероятный нос к книгам, он отличный переводчик и почитатель фантастической литературы о высоких полетах. Именно благодаря ему я перевел книги Воннегута.

В любом случае, это был Jmyczmyk, который изобрел "Ptaśka". При первом чтении это шокирующая книга. Все ранние книги Уортона очень сильны, только тогда он занялся коммерцией. Он - человек, который имел необычайную жизнь и преобразовал этот опыт в своих первых романах. И откуда успех этой прозы в Польше? Я не знаю, но я твердо верю в название - как «Птичка», так и «Kraik chichów» Джонатана Кароллы, которое я также перевел и которое также было очень успешным, на мой взгляд, названия, которые мне понравились. Название не является незначительным, оно может взять книгу или окунуться в нее.

А как дела у Филиппа Рота? Видимо, этот писатель осуществляет строгий контроль над своими иностранными переводами. Вы прошли тест Рота?
Да, я прошел тест Рота, который прошел рядом со мной, потому что отныне я перевожу почти все его следующие книги, тем не менее, хотя я уважаю этого писателя, я определенно не влюблен в него. Я не нахожу все его книги одинаково интересными. Большим преимуществом Рота является способность создавать фантастических персонажей, особенно детей и подростков, но в более поздних книгах он выходит из кокетки, он делает себя minoderyjny, описывает мужчин за семьдесят, которые очаровывают двадцатилетних. Что я могу сказать, избавиться от комплексов, может быть, это не справиться хорошо со старостью.

Это началось с "американской идиллии"?
Да. Моя история с Ротом странная, потому что я никогда не хотел ее читать. Культовый для многих в семидесятые годы «Портнойский комплекс» меня утомил, потому что я не вижу смысла в существовании книг, основная цель которых - сломать табу морали. Меня особенно не интересовали работы Рота, пока на рубеже тысячелетий читатель не обратился ко мне с предложением перевести «американская пастораль» или «американская идиллия». Я заглянул в эту книгу неубедительно и очень быстро понял, что это блестящая проза. Фантастически нарисованные персонажи, хорошо продуманные действия, много остроумия и одновременно много трагедий, просто отличная литература. Даже если он не написал ничего другого, он должен быть в списке на Нобелевскую премию для самой книги. В этом романе, на мой взгляд, он дал чрезвычайно проницательный и успешный диагноз американского общества. Вся американская трилогия Рота, которая начинается с «американской идиллии», превосходна, я не объяснил трилогию во всей ее полноте, и теперь я сожалею об этом.

После того, как я перевел книгу, читателей Рота вызвали в издательство. Конечно, он не знает польского, но у него есть свои люди, которые проверяют и переводят переводы на определенные языки для него. В течение десяти лет перевода Рота я общался с тремя читателями, каждый из которых обращал внимание на некоторые другие вещи, но все меня выпускали, конечно, я был доволен. После того как я был одобрен писателем и помазан на его польского переводчика, я переводил его книги в течение десяти лет.

Каждый последующий перевод должен был быть утвержден?
Да, Рот хотел отправить ему перевод на этапе рукописи. Как только готовая книга выходит из моего компьютера, перед редакцией он хочет получить эту книгу и прокомментировать перевод, решить, должен ли издатель отправить ее в редакцию и вычитать или нет.

Не принимает образцы текста?
Нет, он всегда должен получить все это. Такой профессиональный риск. Комментариев было мало, читателей было мало, Рот был доволен, и мне пришлось переводить его последующие романы. Хотя, как я уже сказал, мне не всегда нравилось «животное животного», например, я не люблю. Фильм Пенелопы Крус по мотивам этого романа даже хуже, чем книга. Иногда я шучу, что перевёл книгу о бюсте Пенелопы Крус. Но иногда это случается иногда, мы не всегда переводим увлекательные книги, хотя я стараюсь хранить такие книги.

Ваш перевод прозы Рота был оценен за перевод романа пт. «Заговор против Америки» вы получили награду «Literatura na iewiecie».
Да. Это, на мой взгляд, последняя книга, которая действительно сделала Рота немного отдельным. Ее действие разворачивается в 1940-х годах, когда Америка вступает в войну, и это типичная альтернативная история. Вместо Рузвельта на президентских выборах побеждает Чарльз Линдберг, который симпатизирует Гитлеру. Душевная атмосфера этой книги тревожным образом перекликается с сегодняшним временем, когда усиливаются все ксенофобские крайности и поведение. На мой взгляд, персонаж Линдберга особенно интересен в этом романе. Этот знаменитый пилот и летчик, который в 1927 году первым пролетел в одиночку через Атлантику, был в годы, когда эта история разворачивалась, настоящей знаменитостью. Он был политически активен и четко выражал свои профашистские симпатии. Если бы он выиграл выборы (в которых он, кажется, фактически участвовал), мировая история могла бы пойти по-другому. Это один из тех американских героев, которые достигают вершины, а затем падают в пропасть - на пике славы Линдберг пережил огромную личную трагедию, похитил и убил своего четырехлетнего сына.

Рот все еще может вспыхнуть и, без сомнения, занимает свое место в американской литературе. Я не просто взял его прозу, я мог бы жить без нее. Напротив, современная американская литература, на мой взгляд, не обошлась бы без Рота. Я имею дело с его книгами в течение десяти лет, поэтому из-за наших длительных отношений я чувствую определенную преданность ему, но не более того. Это как семья, в которую ты не идешь.

Награды важны для вас?
Не совсем, но конечно приятно их получить. Призы являются отражением вкусов и определенного момента, книга должна поразить свое время, а затем она будет оценена читателями, а иногда и критиками. У меня были разные приключения с самого начала. Например, в девяностые годы я получил награду Ассоциации польских писателей за перевод книги Джона Ирвинга «Правила виноделия». Я очень старался донести эту книгу до меня, и я был доволен своим переводом. В связи с этим, однако, что-то случилось со мной, что и привело к тому, что по сей день, когда я слышу слово «награда», это холодный пот. В целом, я считаю это плюсом моей биографии, потому что я не слышал ни о ком, кто испытал бы что-то подобное, а именно - хвалу, которая была бы сокрушительной критикой награжденной книги и ее перевода. Во время церемонии награждения превосходный писатель и переводчик Зигмунт Кубиак дал похвалу, в которой он смешал книгу об Ирвинге, а также с ней и со мной, с грязью.

Вы дали Zygmunt Kubiak приз и в то же время сказали, что книга смертельна, а награжденный перевод плох?
Более или менее. Очевидно, он ненавидел этот роман и приписывал переводу все плохие вещи, в которых автор обвинял. После этого я узнал, что с самого начала он был великим противником этой книги, поэтому логика, вероятно, приказывала не просить его хвалить. Может быть, он мог отказаться сам? Все, как в плохом сне, было тогда против меня, и я действительно испытал фильм ужасов. Комната была полна гостей, я пригласил много друзей, мою маму, и все слушали пылкого филиппинца против книги и против меня как человека, выпустившего эту злую книгу в Польше. При всем моем уважении к Зигмунту Кубяку, на мой взгляд, это явилось следствием полного недопонимания этой прозы.

В нем рассказывается о докторе Ларче, который руководит нетипичной больницей и детским домом, в котором ему помогают две медсестры. Это также клиника, где женщины могут избавиться от нежелательной беременности, и детский дом, в котором те, кто решают рожать, могут оставить ребенка. Это красивая, нежная, неоднозначная книга, которую Зигмунт Кубиак прочитал как пропаганду аборта, на мой взгляд, неправильно. Однако во время похвалы я был настолько потрясен, что просто пропустил язык во рту. Это был настоящий скандал, я даже не принял деньги от приза, потому что после всего этого я больше не хотел этой награды. Но я не отчаивался, все же думаю, что стоит прочитать.

А как вы получили книги Дэвида Ферсона Уоллеса?
Я хотел бы сказать, что я обнаружил это в Польше, но это не так. Профессор Дариуш Суска однажды обратился ко мне с предложением перевести Уоллеса, который тогда руководил небольшим издательством, специализирующимся на педагогических книгах для родителей. Он дал мне «Короткие интервью с грязными людьми» и «Метла системы», которая является первым студенческим романом Уоллеса. Я сразу выбрал «Интервью». Я перевел книгу, но тем временем издательство рухнуло, и дело было остановлено. Тогда мне стало жаль, мне было жаль, что такая прекрасная книга лежит на парочке. Дариуш согласился - потому что он все еще имел право перевести - что я пойду с Уоллесом к другим издателям, и именно так начался мой пересмотр после варшавских издательств. Никто не хотел смотреть на этот текст, хотя я утверждал, что это было здорово. В конце концов он заинтересовался издательством WAB, для которого я сделал что-то еще. Потом все прошло очень быстро, я сделал книгу в мае, а летом она была в книжных магазинах.

Вы улучшили этот перевод?
Нет. У меня есть принцип, который я также придерживаюсь в своей жизни: первая мысль - это золото. Это довольно тривиально, но в моем случае это работает, и поэтому я не исправляю перевод после завершения. На резюме я обычно больше ничего не меняю. Есть один перевод, в котором этот принцип не работает, и при возобновлении которого я всегда что-то улучшаю: «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэролла. На мой взгляд, этот перевод еще не идеален, хотя, возможно, это слишком большое слово. Есть просто места в этом, которые все еще должны быть усовершенствованы.

Уоллес, вероятно, адски трудный автор для перевода. У тебя нет сомнений в его прозе?
Нет, но я предпочитаю сложные тексты, и если это зависит от меня, я выбираю это. Мне нравится чувствовать сопротивление материала, мне нравится, что работа не проходит слишком гладко. Вот почему я очень счастлив с Уоллесом, это самый трудный писатель, которого я перевел в моей жизни. Тематика его книг чрезвычайно плотна, у Уоллеса есть свои любимые предметы, о которых он знает абсолютно все: теннис, психические заболевания и наркомания, американская поп-культура, кино, медиа. Сейчас я объясняю его опус магнум , или «Бесконечный шут» . Это первая книга, которая меня покорила, превращает меня в сапожника-сапожника.

Это значит?
Например, он разговаривает со мной только ночью, регулярно будит меня вокруг другого и требует перевода. Я ставлю себя вечером, но знаю, что среди ночи я встану и поработаю. С другими книгами, которых у меня не было, эта уникальна, она как живой организм. Этот режим работы заставил меня.

Какой ты сидишь?
Обычно к пяти, шести. Затем я ложусь и встаю в восемь, поэтому я не сплю долго, но Уоллес требует этого, и я слушаю его. Я всегда переводил другие книги в течение дня, но «Бесконечное есть» действительно правит мной. Я надеюсь, что я не упрощаю это, объясняя это. Темы, появляющиеся на страницах книг Уоллеса, на первый взгляд не сложны, но он говорит о них таким проницательным образом, так тщательно подбирая слова, умножая определения специалиста, технические термины, создавая неологизмы, которые создают очень специфический, многомерный отдельный и сложный язык.

Что ощущается в прозе Уоллеса? Борется ли он с непринужденностью языка, он ищет согласия?
На мой взгляд, это больше о борьбе с банальностью языка. У Уоллеса была огромная легкость выражения - все. Возможно, его действия можно было бы назвать борьбой с языком сверхуниверситета. Язык приходит слишком легко, слишком плавно, язык говорит о реальности, и поскольку мир в значительной степени испытан на языке, мир также становится банальным. Между тем реальность материальна, сложна и болезненна, и именно эти свойства Уоллес пытается отдать в своей работе. Язык его прозы наполнен болью, он испытывает в нем большую борьбу.

Письмо было для него принуждением?
Да, определенно Бруно Шульц или Франц Кафка также видят подобный вид языковой боли, расщепления и увеличения моих ограничений. Ошеломляющее чувство, которое мы иногда испытываем при рассмотрении мысленных и словесных конструкций Уоллеса, толпы мыслей, мнений, наблюдений и языковых регистров в моих книгах, также обусловлено желанием (или, возможно, принуждением) показать все аспекты мира одновременно и немедленно. В «Бесконечном мире» Уоллес драматично борется за то, чтобы передать всю сложность человеческого опыта и материи мира без потери юмора. Писание выстлано отчаянием, которое, в свою очередь, пропитано тонкой иронией и легкостью, является в его текстах великой, осознанной элегантностью.

В чем уникальность «Бесконечного Шута»?
Эта книга является в некотором смысле венцом всего его писательского проекта. Недавно я перевел фрагмент, посвященный розничной (как Уоллес) радиопрограмме - она ​​происходит в подвале здания, который по своей конструкции напоминает мозг человека: коридоры или кровеносные сосуды, мы достигаем подвалов, где есть бухты, лимфатические узлы и т. Д. И это вовсе не метафора, проходя через эти коридоры, мы действительно в мозгу - мы наступаем на мозг, когда читаем его. Миры, описанные Уоллесом, очень мудро больны, если можно так выразиться. Возможно, болезнь это правда о нас? В издании «Уоллес» это правда о мире. Конечно, мы можем скользить по жизни настолько безболезненно, насколько это возможно, но если мы хотим жить осознанно и по-настоящему, то мы должны подготовиться к боли и страданиям.

Для Уоллеса такой вид - результат сверхсознания и гиперчувствительности. Обычно люди не видят атомы, из которых состоит какой-либо объект, и он может их видеть. Иногда он теряет это, потому что он попадает в перегруженные описания и высоты. Обычно люди не определяют свое психическое состояние, и если они это делают, они остаются графографами. Пациенты часто выбрасывают потоки слов, пишут тысячи страниц, но это просто бред, выражение безумия. Письмо Уоллеса связано с психическим заболеванием, с которым писатель боролся всю свою жизнь, но он всегда контролирует себя, не пересекает границы здравого смысла и конструирует свои тексты с поистине научной точностью.

«Бесконечный Шут» имеет более тысячи страниц в оригинальной версии, из которых последние сто пятьдесят покрыты сносками, которые, как вы знаете, автор любит. Это не вписывается даже в эти очень обширные рамки языка, который он создает, его текст выливается из них, отсюда и создание сносок. Действие обычно имеет конструкцию шкатулки в Уоллесе, история порождает историю, одна ассоциация ведет к другой, вы не можете остановиться. В «Якобы крутой вещи, которую я никогда больше не сделаю» - сноски к аннотациям, отрыв от них допускает только «Забвение», в котором сноски отсутствуют или являются остаточными. В «Бесконечном шутке» их всего несколько сотен, что не так уж много для объема этой книги.

О чем этот роман?
В романе рассказывается история трех братьев Инканденца: Хала, которая заканчивает Академию тенниса в Энфилде и пытается поступить в колледж, его старший брат Орин и брат-инвалид Марио. Уоллес нашел книгу в недалеком будущем, по оценкам, это происходит в 1920-х годах. Этот огромный роман может напугать и создать впечатление хаоса, но в этом безумии есть метод. История извилистая, но развивается логически и последовательно. Отдельная тема - история отца трех братьев Джеймса Инканденцы - гениального теннисиста и основателя вышеупомянутой академии. Это происходит в шестидесятых и семидесятых годах двадцатого века.

Сколько времени у вас есть, чтобы перевести этот томиша?
У меня есть соглашение на год - я его так амбициозно и уверенно создал, но это бенедиктинская работа, и я уже знаю, что не уложусь в срок. Переводчик, который перевел эту книгу на немецкий язык, предположительно занял восемь лет, чтобы работать над ней. Раньше я с ним немного играл, но теперь не смеюсь. Работая над этим текстом, выковываете крошечное долото из большого мраморного блока в постоянном страхе, что камень сломается. Я должен относиться к этой книге очень осторожно. Еще одна вещь - помимо режима ночной работы - которую я заставил использовать эту книгу, - это ручной перевод без использования компьютера. Я работаю с широкоформатными ноутбуками, которые имеют много перекрестных ссылок и провалов. Затем я скопирую его на компьютер и, возможно, сделаю окончательное редактирование текста.

Является ли редакция важным этапом вашей работы?
Конечно, это будет звучать самонадеянно, но не совсем. Я обычно перевожу на вкладку, то есть я всегда читаю материал предыдущего дня, чтобы держать себя в тонусе и на языке, в единообразии имен, как правило, чтобы вернуть меня в текст. Однако я никогда не читал перевод много раз с самого начала, я оставляю это задание редакторам. В этом случае, однако, все будет иначе, потому что принятый способ работы заставит меня переписать текст.

Вы показываете кому-то текст перед выпуском, кто-то советует?
Нет. Только при переводе «Алисы в стране чудес» я показывал этот текст кому-то еще, а точнее - своей дочери - я проверял на нем разные стихи, был прочитан и честен, поэтому я мог быстро убедиться, что мои идеи хороши или нет. Вы удивляете меня этим вопросом, я не знала, что вы можете, мне никогда не приходило в голову посоветоваться с кем-то во время моей работы. Я работаю скорее в тайне и показываю другим только готовый текст.

Скажите, как она планирует перевести название «Бесконечный есть»?
Название взято из Шекспира, а точнее из пятого акта «Гамлета» - Гамлет стоит над могилой с черепом Йорика в руке и говорит Гораджа: «Бедный Йорик! Я знал его Горацио, а он бесконечный парень ". Йорик был человеком "бесконечной шутки". Но «бесконечная шутка» звучит как «незаконченная шутка». В большинстве польских переводов «Гамлета» - например, Сломчинского или Пашковского - Йорика называют человеком, который был неиссякаемым источником шуток, и в настоящее время я также застрял с названием «Неисчерпаемая шутка». Я думаю, что это хорошая идея, потому что в этой версии есть истощение, и жизнь утомляет, и проза Уоллеса также истощает. Я могу говорить об этой книге время от времени, общение с ней - это большой опыт, совершенно иной, чем, например, работа над примером «Маленькой жизни» Янагихары.

В каком смысле?
«Маленькая жизнь» - прекрасная книга, но ни в коем случае не равняется «Бесконечное Есть». Проза Уоллеса - больше, чем литература, это полный опыт, а книга Янагихары - великая и острая, но «единственная» книга. Уоллес - мой избранный автор, и с предложением перевести «Маленькая жизнь» издатель обратился ко мне, я прочитал этот роман, был в восторге от него и решил перевести его. Она оказалась бестселлером в Польше и событием, сделанным, чтобы измерить «Ptaśka» в моей жизни. Предоставляя этот перевод, я подкожно чувствовал, что это будет хит, я думаю, что этот перевод удался, что книга на польском языке живет и хорошо читается.

В любом случае, опыт перевода текстов этих авторов совершенно несовместим, книгу Янагихары, которая насчитывает восемьсот страниц, я перевел за три месяца, а «Бесконечный шутку» я буду делать в течение нескольких лет. В этом случае я очень медленно разбиваю текст, и мне приходится выживать и переваривать каждое слово оригинала. С Янагихарой ​​я гулял на параграфе, иногда на длинной фразе или предложении, а в Уоллесе я гулял на дыхании отдельных слов. «Бесконечный шут» напоминает кубик рубика в форме стены.

За перевод «Коротких интервью с мерзкими людьми» вы были номинированы на перевод «Гдыня». Довольны ли вы своими переводами прозы Уоллеса самостоятельно?
Из трех книг, которые я перевел до сих пор, я счастлив, я думаю, что они сделаны прилично. На данном этапе работы пока не могу сказать, как я могу справиться с «Бесконечным Шутом» . Это книга, которая пробуждает невероятный ужас - ее чудовищность и своеобразное безумие. Я надеюсь, что смогу перевести это так, чтобы читатель тоже почувствовал этот ужас.

Это культовая книга в некоторых кругах, вы не боитесь критики? Вы чувствуете давление?
Огромный. Я не боюсь критиков, иначе я бы не взял этот роман. Это одна из тех книг, которую, наверное, мало кто прочитает, но каждый захочет узнать мнение. Я готов к этому. После выхода «Непамины» редактор сообщил мне, что на Facebook в комментарии кто-то указал на ошибку в переводе. Речь шла о губчатом пироге - комментатор утверждал, что я должен был написать о бисквите в этом месте. Бисквит иногда называют бисквитным, я использовал этот термин осознанно, но кто-то почувствовал его как дополнительный перевод. Я знаю, что поклонники Уоллеса смотрят на мои руки, с «Бесконечным Шутом» я, вероятно, буду особенно под микроскопом. В этом случае, однако, я испытываю прежде всего другой тип тревоги - я чувствую давление превосходства исходного материала, которое я хотел бы химически воспроизвести в максимально возможной степени. У меня нет иллюзий, перевод будет отличаться от оригинала, это неизбежно и нормально. Тем не менее, я бы хотел, чтобы его волокна были как можно ближе к оригинальным. Что это будет то же самое «Бесконечное есть» , но написано немного по-другому.

Серия текстов о переводах и переводчиках публикуется в сотрудничестве с Городским институтом культуры в Гданьске - организатором Гданьские встречи переводчиков литературы "Найдено в переводе" и фестиваль Европейский поэт свободы ,

Текст доступен по лицензии Creative Commons BY-NC-ND 3.0 PL (Признание - Некоммерческое использование - Нет зависимых работ).